Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен] - Сэмюэль Дилэни

— Видал такое? — спросил Тил, но третий глаз закрылся.

— Что?

— Ну, третьего уже нет.

Лог зевнул.

— Пропусти меня в барак, пойду досплю свои последние пять минут, — сказал он. — Я встал только затем, чтобы посмотреть, что ты там увидел. — Он вошел в барак.

Тил поднял хлопуна и стал его рассматривать. В перьях появилось семь глаз без зрачков: их матовая серебряная поверхность отливала пастельным глянцем. Теплое чувство, поборов холод тумана, охватило Тила. Он был за барьером, смотрел в дружеские, знакомые, такие знакомые пастельные глаза.

В этот вечер он проверял 606-Б. Асбестовое покрытие на одной зажимной пластине облезло, он снял ее и отнес на склад, где получил новую.

Один раз танк прошел так близко, что Тил увидел в открытом люке Креветку.

— Как идет? — спросил Тил.

— Могу повернуть почти на пол-оборота.

— Поздравляю.

Танк прогромыхал дальше и скрылся в тумане. Вдруг Тил заметил, что хлопуна нет на насесте — на верхушке сборочной стойки. Он быстро огляделся вокруг. Откуда-то из-за спины Тила послышалось хлопанье. Тил вытер руки о штаны, повернулся и пошел в туман. Один раз он споткнулся и чуть не упал. Оглядевшись, он увидел, что стоит перед полукругом бараков. Щебет донесся слева. Тил перелез через трехфутовую каменную ограду, остановился и щелкнул пальцами. Щебет тут же возобновился, но довольно далеко. Тил побежал вперед.

— Эй, иди сюда! Возвращайся и оставайся со мной.

Хлоп-хлоп, хлоп-хлоп. Тил пробежал шагов двадцать. Когда он остановился, хлопун остановился тоже и закудахтал.

— Ну, и черт с тобой! — сказал Тил и пошел назад.

Он сделал несколько шагов, но вдруг замедлил ход и нахмурился. Пройдя пять шагов, Тил наткнулся на рощицу безлистных деревьев. Он еще сильнее нахмурился и пошел в другом направлении. Через пять минут он обратил внимание, что земля под ногами стала твердой. Он не помнил, чтобы когда-нибудь шел по такой. Он пошел дальше. Что-то ударило его по шее. Значит, он снова зашел в рощу колючих деревьев. Но прутик, хлестнувший его по лицу, не был колючим, он гнулся, как резиновый. Рука его отдернулась назад, шея и плечи словно ощетинились. Он отошел от скелетоподобных деревьев на ватных ногах. Туман становился очень плотным.

Что-то защебетало слева. Тил резко повернул вправо и побежал. Сначала грунт был твердым, затем мягким. Туман вползал в легкие, разъедал ноздри. Тил бежал.

Он успел вытянуть руки, чтобы не удариться лицом о внезапно выросшую перед ним скалу. Утес был громадный: он исчезал наверху и в обе стороны. Тил прижался спиной к камню и пытался закрыть глаза, но они упорно не хотели закрываться и панически вглядывались во мглу. Что-то приближалось к нему. Мать, подумал он…

— Ты выбрал чертовски неподходящее время для прогулок, — сказал Курл и хлопнул ладонью по груди Тила, который почти потерял сознание. — Дыши!

Тил стал дышать и сам отклеился от утеса. Рубашка его была мокрой от пота.

— Держись, — сказал Курл. — Я не намерен нести тебя.

Тил не упал.

— Пошли. Не стоять же здесь всю ночь.

Ноги не слушались Тила, и первые шаги были неуверенными.

— Где… где мы?

— Примерно в сорока ярдах от вражеского гнезда, — медленно сказал Курл.

Тил оцепенел.

— Подожди минутку… — Он задохнулся. — Я думал, они… в тридцати милях… Я же не мог зайти так далеко.

— Они не ждут, когда мы придем к ним. Давай шевелись. Здесь небезопасно.

— Подожди минутку, — снова взмолился Тил. — Ты хочешь сказать, что они на самом деле располагаются в лагере… Я имею в виду, ты видел их? Ты не можешь взять меня с собой, чтобы я тоже посмотрел на них…

— В темноте и в этом тумане нужно подойти чертовски близко, чтобы увидеть что-нибудь, — сказал Курл и, помолчав, добавил: — Я тоже никогда их не видел.

Наконец впереди показался свет лагерного костра. Мороз пробежал по спине Тила, но он сказал:

— Спасибо. Почему ты пошел за мной?

— Ты хороший механик. 606-Б очень важное устройство.

— Угу, — сказал Тил. — Так я и подумал.

Когда они проходили мимо столба с указателем, раздалось кудахтанье и щебет и что-то захлопало у его левой ноги.

— Он бродил здесь всю ночь, разыскивал тебя, — сказал Курл. — Ему было очень одиноко.

— Да? — Тил наклонился и протянул руку. Мягкие лапы надежно обвились вокруг его запястья. — Ты хочешь сказать, что ты ждал меня здесь все это время? Ты хочешь сказать, что ты торчал тут и мигал всеми своими глазами, в то время как я бегал в этом…

Чувство привязанности, пронзившее Тила, словно освободило его от силы притяжения, он воспарил, ему стало легко дышать, а когда он выпрямился, по лицу его катились слезы.

Курл исчез в тумане у бараков.

Ночная игра в «удачу» заканчивалась. Тил вытащил кусочек угля, пищу хлопуна, и посадил хлопуна греться на теплую золу.

— Друг, — сказал Илло, увидев Тила, — мы удивлялись, куда ты пропал. Что ты выглядывал?

— Просто исследовал, — ответил Тил.

— Хорошо, что тебя самого не исследовали во вражеском лагере. Ты знаешь, что они подошли?

— Слышал.

— Возможно, скоро будет главный удар.

— Ты хочешь сказать, сражение?

— Конечно, не игра в «удачу». Ну, ладно, я рад, что ты вернулся.

Глава 9

Хлоп-хлоп, хлоп-хлоп: ветер бьет парусиновым чехлом, который Кли сняла с калиопы, о консоль клавиатуры. Записная книжка открыта на нотном стане, и странный график множественных линий волной проходит по странице, местами прерываясь двойными и тройными штрихами. Кли ставит четвертый, добавляет пятый.

— Что ты там пишешь?

Кли повернулась, улыбаясь.

— Привет, мистер Тритон.

Полный бородатый джентльмен окинул взглядом шатры, фургоны, карусели.

— Сегодня вечером не слишком много работы. Вот когда мы ездили по фермерским землям, у нас отбою не было от деревенских жителей. И вечером приходилось отгонять зевак от табора. Война — плохое время для бизнеса. Все-таки враг за барьером. Что это за каракули?

— Это новейший, совершенно бесполезный метод музыкальной записи. Он очень сложен для чтения, но передает гораздо больше нюансов в музыке, чем обычная нотная запись.

— Понятно, — сказал мистер Тритон. Одной рукой он погладил бороду, а другой резко арпеджио. — Я начал играть на этой штуке тридцать семь лет назад. А теперь, — он убрал руку с клавиатуры и сделал жест в сторону циркового табора, — я хозяин всего этого. Да, дело швах; конечно, плохие сезоны бывали и раньше, но такого плохого никогда не было. В конце этой недели мы отправимся обратно в город. По крайней, мере, там мы будем уверены в аншлаге. Война не располагает к разъездам. Люди любыми средствами стараются перебраться в город.